Статья Милтон Эриксон как Целитель. Стивен Гиллиген. Перевод Наталья Мефодовская

Я был без лица, и меня затронуло это: Милтон Эриксон как целитель

I Was Without A Face And It Touched Me: Milton Erickson As A Healer

Оригинал статьи: https://www.stephengilligan.com/stephens-articales/2017/3/8/i-was-without-a-face-and-it-touched-me-milton-erickson-as-a-healer 

18 мая 2017

Опубликовано в книге Milton H. Erickson, M.D.: An American Healer (Profiles in Healing series) Apr 1, 2006 by Bradford Keeney PhD and Betty Alice Erickson MS

И было это в те года… когда поэзия родилась

В поиске меня. Я не знаю, не ведаю, откуда

Она пришла. От ветра иль реки.

Я не знаю, как и когда,

Нет, то были не голоса, 

То были не слова, не тишина,

Но с улицы я был призван,

Из ночных ветвей, 

Оторван от других,

Средь жестокого огня,

Иль возвращаясь в одиночку,

Там был я без лица,

И это тронуло меня.

Пабло Неруда, Поэзия

Меня тронуло присутствие Милтона Эриксона в 1974. Молодой, девятнадцатилетний, я был смущенным, но чрезвычайно любознательным студентом старшего курса, обучавшимся психологии в Университете Калифорнии в Санта Крузе. За год до этого я бросил колледж  и погрузился с головой в черную бездну депрессии и суицидальных мыслей, результатом чего стало своеобразное умирание и перерождение в моем внутреннем мире. Когда я вернулся к учебе, я познакомился с Грегори Бейтсоном, давним коллегой и другом Эриксона, а затем с Джоном Гриндером и Ричардом Бэндлером. Благодаря этим знакомствам я вскоре получил счастливую возможность познакомиться и с Милтоном Эриксоном.

Эта встреча навсегда изменила мою жизнь, и наследие Эриксона наполняет содержанием большую часть моей жизни уже более 30 лет (см. Гиллиген 1987, 2002). Насчет Эриксона можно сказать одно: как большинство людей, он имел множество лиц: психиатр, отец, исследователь, издатель журнала, преподаватель, шутник, любитель природы и так далее. У него был острый ум и в то же время он был глубоко вовлечен в реалии общественной жизни, он также был выдающимся мастером общения и целителем, не имевшим равных себе. Он преподавал в медицинском институте, издавал и редактировал академический журнал, без устали работал с психиатрическими пациентами почти пятьдесят лет. Но помимо всех этих рациональных и практических достижений, Милтон Эриксон был также великим целителем. [1] На примере тех героических усилий, которые ему пришлось приложить, чтобы сделать гипноз признанным терапевтическим подходом, мы понимаем, что этот аспект личности Эриксона был сравнительно незаметен окружающим. Однако это игнорирование, на мой взгляд, привело к неполному пониманию всего огромного объема его работы и тех возможностей, которые она открывает для других серьезных практиков психотерапии. В этой статье я бы хотел обозначить некоторые аспекты пути целителя и то, как Эриксон шел по нему, в надежде, что найдутся и другие люди, обладающие мужеством и даром найти собственный путь целителя.

 

Жизнь в двух мирах: основа дара целителя

Одной из величайших способностей Эриксона был дар пребывать одновременно в двух «реальностях»: во внутреннем и внешнем мире. Его «внутренняя работа» (с использованием широчайшего выбора естественных трансовых опытов) демонстрировала безграничность возможностей сознания, его «внешняя работа» (в виде всевозможных указаний действовать иначе в социальной среде) открывала множество творческих возможностей изменить идентичность человека, а его способность удерживать оба мира одновременно давала ему его особые целительские возможности.

 

Думаю, ни один из его учеников даже близко не подошел к подражанию тому знаменитому «бинокулярному» балансу, которым обладал Эриксон, его удивительной способности действовать на пересечении двух миров и таким образом иметь особую глубину видения.  Частью проблемы, на мой взгляд, является то, что на Эриксона в основном смотрели с точки зрения традиционной для западного общества «монокулярной» модели, сутью которой является представление о внешней реальности как о единственном видимом и существующем мире. В своем интервью Бреду Кини (1977) Бейтсон следующим образом указывал на узость такого ограниченного понимания, особенно в отношении работы Эриксона:

КИНИ: Вы сказали, что люди, общавшиеся с Эриксоном, уходили от него со стремлением обрести власть? 

БЕЙТСОН: Да! Они все хотят власти.

КИНИ: Есть ли что-то в общении (с Эриксоном), что запускает это стремление к власти?

БЕЙТСОН: Думаю, это его умение воздействовать на другого человека, которое на самом деле не подразумевает доминирования его эго. Он работает в хитросплетении всей сложности, и они уходят с фишкой, которая находится вне этой сложности и поэтому способна действовать против нее и становится разновидностью власти. Я думаю, дело происходит примерно так (с.49). 

Способность работать «в хитросплетении всей сложности» подразумевает опыт «внутренней соотнесенности», процесса осознанного входа внутрь общего поля сознания. В своей замечательной книге «Общая теория любви» Льюис Амини и Лэннон (2002) описывают этот процесс межличностных нейронных связей как «лимбический резонанс»: 

«Для животных, способных устанавливать связь между умами, лимбический резонанс являются способом соединяться в общество. Лимбический резонанс является источником бессловесной гармонии, которую мы наблюдаем повсеместно, но воспринимаем как должное – между матерью и ребенком, между мальчиком и его собакой, между парой влюбленных, держащихся за руки на столике в ресторане. Это молчаливое согласие сознаний является такой же частью нас, как бесшумная работа почек или печени, оно действует тихо, постоянно и незаметно» (с.64). 

Я думаю, что Эриксон намеренно и осознанно использовал процесс «лимбического резонанса», и таким образом обретал способность проникнуть внутрь сознания человека, расширить его и переместить в более широкое, ресурсное поле, частью которого являлся и он сам, а затем работал уже в этом целительном поле для целей излечения.

 

Приглашение других в глубинный мир 

Понятие общего целительного поля появилось во время моей первой встречи с Эриксоном. У меня было странное ощущение, что это именно то, чего я ждал всю свою жизнь. Несомненно, я находился в некоем трансе, в первый раз. Потом с Эриксоном их было множество. В его присутствии я ощущал нечто удивительное, вибрирующее и живое. Я и сейчас вижу перед глазами тот образ, который пришел изнутри меня, образ «американского Фрейда» – некоего привычного, застегнутого на все пуговицы отстраненного аналитика в твидовом пиджаке с заплатками на локтях, с трубкой во рту и выраженным эмоциональным запором.  Это был образ того, кем, как я думал, я должен стать, «когда вырасту» – как видите, я с ранних лет знал, что должен стать терапевтом. (Иногда я шучу, что одного взгляда на мое семейство достаточно, чтобы понять, что в этом сумасшедшем доме необходим хотя бы один терапевт!) Несомненно, я читал, что для того, чтобы стать хорошим профессионалом или ответственным гражданином необходимо приобрести отсоединенность, эмоциональный запор и исключительное «все в голове» сознание. Конечно же, Эриксон, в своем сверкающем шаманском облике, помноженном на выдающиеся профессиональные таланты и достижения разорвал этот образ на мелкие клочки, да так, чтобы он больше никогда не восстановился. На этом месте возникло глубочайшее стремление быть собой, дойти до самых глубин и найти мой уникальный источник счастья, одновременно помогая другим людям. Это был мой первый опыт исцеления Милтоном Эриксоном.   

Вскоре последовали и другие. Милтон Эриксон был первым человеком, который определенно был лучше в наведении транса, чем я. Не то чтобы я был очень хорош, но я привык жить в трансе, поскольку рос в ирландской католической семье, в которой процветали жестокость и алкоголизм (Вы можете заметить, что сочетание избыточное). Встреча с Эриксоном была похожа на эпизод из фильма «Близкий контакт третьего уровня», где простенький музыкальный мотив, наложенный на изображение космического корабля, накладывается на невероятно более сложную и прекрасную мелодию. Когда Эриксон двигался в танце вокруг меня во внутреннем пространстве сознания, я понял, что наконец встретил своего учителя. Еще важнее то, что он использовал транс радикально иначе, чем я мог себе представить. Вместо того, чтобы использовать транс для диссоциации «от» живого мира человеческих отношений, что было единственным известным мне способом, многократно использованным мной в моем травмированном детстве, Эриксон использовал транс для «входа» в межличностные связи. Иными словами, он использовал его в процессе исцеления. 

По мере моей настройки на его гипнотический ритм я ощутил себя в невероятно обширном, кажущемся бесконечным внутреннем пространстве. Я чувствовал себя охваченным любящим присутствием, в контакте с внутренним духом. Этот дух давал мне свободу исследовать все, быть открытым всему и исследовать все возможности с любознательностью. Позднее я осознал, что это был дух исцеления, тот дух, который жил внутри Эриксона и так глубоко затронул жизни множества людей. 

Эта связь пробудила во мне нечто, что, как мне кажется, я никогда не смогу забыть, несмотря на периодические попытки сделать именно это. Она показала мне, что какими бы огромными ни казались проблемы, всегда есть и доступно глубинное, обширное поле возможностей и исцеления. (Что еще важнее, последнее является порождающим полем для первого.)  Она показала мне, что, когда бы я ни чувствовал себя скованным, ограниченным, расстроенным, я всегда забываю о доступе к безграничному миру духа. И поэтому, когда рана или травма требуют исцеления или личность нуждается в трансформации, всегда есть возможность обратиться ко внутреннему миру безграничной мудрости, который принимает, поддерживает, направляет и позволяет такое путешествие. Если коротко, эти опыты транса с Милтоном Эриксоном познакомили меня с таким глубоким сознанием, которое находится далеко за пределами того, к чему мы обычно имеем доступ. 

 

Путь раненого целителя 

Личная история Милтона Эриксона во многом является примером пути раненого целителя, описанного многими авторами (Campbell, 1949, 1973; Moore & Gillette, 1993; Eliade, 1958; Turner, 1969), и суммированного Кемпбеллом (1973):

«Обычный паттерн включает, во-первых, поломку или уход из местной социальной обыденности и контекста; затем долгий, глубокий уход назад, внутрь и вглубь психики; затем хаотическую серию контактов там, в глубине; темные, пугающие опыты; если жертве повезет, то будут и контакты центрированного типа, наполняющие, гармонизирующие, служащие источником мужества; и наконец, в счастливых случаях обратное путешествие повторного рождения» (с.208). 

В случае с Милтоном Эриксоном уход от нормального социального порядка произошел рано. Жизнь наделила его необычной нервной системой. У него была особая форма дальтонизма (он мог различать только фиолетовый цвет); он не улавливал ритма и не различал тональностей, поэтому то, что мы называем музыкой, не было ему доступно, и он страдал дислексией. Одним из проявлений его дислексии было то, что он не понимал, например, что словарь составлен по алфавиту, до тех пор, пока не достиг подросткового возраста!  [2] Если посмотреть глубже, получается, что опыт его юности выталкивал его на «край деревни», то есть туда, где как раз обычно обитали шаманы и целители. 

Этот паттерн отделения был многократно усилен тем, что в возрасте 17 лет он заболел полиомиелитом в тяжелой форме. Тяжелая рана, нанесенная молодому человеку прямо накануне времени инициации во взрослую жизнь, является основным признаком целителя в традиционных культурах (cf. Eliade, 1958; Moore and Gillette, 1994). Тело Эриксона было полностью парализовано (за исключением глаз), врачи сказали ему, что он никогда не сможет ходить. Тогда он стал настойчиво проводить «обучающие эксперименты», которые позже называл «глубокими самогипнотическими трансами», исследуя таким образом возможности внутреннего самоисцеления. Невероятно, но через соединение внутренних ресурсов с «творческим бессознательным» он смог найти возможность восстановить свое тело (см. Erickson and Rossi, 1977). Он смог ходить при помощи трости и был очень активен физически. В возрасте 46 лет его так тяжело поразили побочные эффекты противостолбнячной прививки, что он едва выжил. С тех пор и до его смерти в начале 1980 года в возрасте 79 лет он периодически был прикован к постели различными болезнями и мучился хроническими болями, возможно, вследствие перенесенного полиомиелита. [3] И во всех этих испытаниях он использовал связь со внутренним миром не только чтобы выжить, но и чтобы продолжать наслаждаться жизнью.

В качестве примера его путешествий в странных внутренних мирах приведу его рассказ мне о том, что когда он был болен полиомиелитом и парализован, он не мог ощущать свое тело в пространстве. Он знал, что у него есть левая рука, но никак не мог почувствовать, где она находится. То ли она была здесь, то ли там, а может быть, и вон там. Он знал, что у него есть левая нога, но никак не мог ощутить ее в пространстве и определить ее положение относительно правой руки. Когда Эриксон рассказывал мне эту историю, я вспомнил Пугало из «Волшебника страны Оз», чьи конечности все время болтались бессвязно в разные стороны. 

Что поражает в этом опыте и в тех, что описаны выше, – это его отношение к ним. Он не ожесточился и не был подавлен бедами. Напротив, его глаза загорались, когда он описывал их как возможности для обучения. Жизнь набросала ему столько странных вещей, а он в ответ использовал все, чтобы уйти «глубже и шире», чтобы найти глубину внутреннего сознания («транс»), где он мог позволить мудрости («бессознательному») присоединиться к себе и помочь принять все эти события как возможности для обучения. 

 

Возвращение целителя к людям 

То, с чем Эриксон вернулся к людям, было завоеванное с таким трудом принятие и любопытство по отношению к тому, как именно использовать жизненные трудности для развития личности, особенно с использованием внутреннего транса как ресурса.  Способность входить в это состояние и умело трансформировать боль и страдания стали основой его успеха как целителя и психиатра. В течение первых десятилетий своей карьеры он работал в основном с психотическими пациентами в психиатрических клиниках. Достаточно быстро осознав, что они не в состоянии войти в его реальность, он понял, что если хочет начать общение, ему придется войти в их реальность. В его избранных трудах (Erickson, 1980a, b, c, d) приводятся примеры захватывающей дух способности работать с крайне тяжелыми пациентами интуитивно. В случае с одним пациентом, который мог говорить только «словесной окрошкой», Эриксон потратил несколько месяцев на изучение записей его речи в поисках паттернов, а затем сам заговорил с ним такой же «словесной окрошкой», чтобы войти в раппорт, постепенно добавляя в ходе лечения другие речевые приемы. С другим пациентом, который считал себя Иисусом Христом, Эриксон принял решение устроить его на работу плотником и использовать его труд при постройке больничных зданий.  

В отношении всех своих пациентов Эриксон всегда проявлял удивительное сочувствие и понимание иррациональных состояний сознания, при этом используя свои выдающиеся навыки, чтобы провести их через эти внутренние миры и достичь лечебных целей. Он использовал и традиционные инструменты целителя-шамана: глубокие трансы, метафорические истории, пространственно-временную дезориентацию, замешательство и удивление, нерациональную коммуникацию, интенсивное межличностное поглощение и множество других экспериментально-символических методов. Он верил в ценность нарушения социального порядка повседневного сознания как пути вхождения в более глубокое пространство, а затем находил возможность вновь интегрировать полученные уроки в повседневную жизнь. Ему не столь было интересно интеллектуальное понимание происходящего, сколь экспериментальные подходы к трансформации сознания, в ходе которых могли возникнуть новая реальность и новые возможности. Все это и есть ключевые аспекты целителя.   

Однако несмотря на его ошеломляющее техническое мастерство и завораживающее гипнотическое присутствие, сердцевиной его способности исцелять была его любовь и сочувствие пациентам. Это как раз часто упускается из виду во множестве публикаций об Эриксоне, возможно, потому, что это так трудно выразить на словах. Однако я верю, что его исключительная способность войти в контакт с глубочайшей идентичностью человека и нежно ее поддержать является источником большей части его успеха. Пациенты и ученики доверяли ему и были открыты его влиянию по большей части потому, что его сердце было добрым и щедрым. Такое «проникнутое сочувствием сердце» является составной частью целительного подхода, и Эриксон обладал им в полной мере.   

 

Передача наследия 

Как и другие студенты, учившиеся у Эриксона, я никогда не платил ему денег. Это было очень хорошо, потому что я был бедным студентом колледжа, а доходы моей семьи были такими, что о них не стоит даже упоминать. Однако вначале я предполагал, что платить придется, и задал ему вопрос об оплате, намереваясь взять студенческий заем под это обучение. В ответ он посмотрел на меня очень внимательно с особым огоньком в глазах и ответил: «О, не стоит. Ты не должен мне платить. Если ты хочешь отплатить мне, пообещай, что все полезное, что ты получишь здесь для себя, ты передашь дальше. Так и заплатишь мне!»   Иногда я шучу, что лучше бы уж я тогда заплатил старику сполна, но это всего лишь шутка. По моим ощущениям, Эриксон был наследником рода целителей, в которых наш современный мир так нуждается, и я признателен за оказанную честь «получить передачу», и как могу, передать ее дальше. 

 

Это и есть намерение, заставившее меня сесть за эту статью. Существует общее представление о Милтоне Эриксоне как об одном из великих психиатров прошлого века. Он был не ортодоксален, но высоко эффективен и этичен. Чтобы полнее понять суть его работы, необходимо признать, что у этой драгоценности множество граней: научная строгость, твердая настойчивость, бесконечное любование сложностью человеческого поведения, исключительная приверженность профессиональным стандартам, виртуозное обучение студентов и глубочайшая соединенность с архетипическим путем целителя. Я хочу сфокусироваться именно на грани целительства, поскольку считаю, что она была ярко представлена в личности Эриксона, но недостаточно оценена его учениками.   Я уже обратил внимание на важнейшие аспекты пути целителя в контексте «путешествия героя», которые проявляются: (а) соединением с обыденным порядком сознания, (б) «поломкой» и погружением в глубинное бессознательное, где преодолеваются различные барьеры и испытания, и (в) возвращением назад в общество в новой расширенной версии себя. Я предполагаю, что проходя свой путь героя, Эриксон обрел свой навык целителя для помощи другим в их героических путешествиях. 

Я пишу все это не для того, чтобы обожествить Эриксона, а для того, чтобы вдохновить других людей отправиться в собственное «путешествие героя». Моим намерением также является взращивание того архетипа, чье присутствие так нужно нам в наши трудные времена. Те из нас, что чувствуют зов помогать другим, могут ощутить больше уверенности благодаря примеру того, как Эриксон смог пройти все трудности своего пути и помочь другим сделать то же. На опыте мы поймем, что реальность намного богаче и живее, чем то, что мы привыкли ощущать, что существует обширное и глубинное внутреннее пространство («бессознательное»), и оно может быть безопасно исследовано для излечения пациента; что есть великая мудрость внутри и вовне нас, намного превосходящая наш оторванный от тела интеллект, с которым мы привыкли себя отождествлять. Мы начинаем понимать, что проблем не надо бояться, что раны открываются для доступа к глубинам сознания, что симптомы и прочие нерациональные проявления могут быть естественными попытками исцеления; что трудности и испытания жизни являются великолепными возможностями для обучения и преобразования. Принимая эти вызовы, мы руководствуемся эриксоновским принципом «утилизации», который основан на глубоком принятии трудных опытов, безопасном и эффективном введении их в глубинное царство целительного сознания, а затем искусном взаимодействии с ними сознанием, пропитанным одновременно неустрашимым, нежным и игривым присутствием, и с любопытством по отношению к тому, как именно эти препятствия могут быть трансформированы. С точки зрения целителя, мы понимаем, что принцип «утилизации» не является простой интеллектуальной концепцией, которую можно применять не задумываясь, напротив, это процесс отношений, в которые вступаем мы целиком – своим сердцем, умом и душой. Это непростой путь, требующий приверженности и постоянного обучения, но он же тот путь, который позволяет нам истинно радоваться жизни, ощущая ее как святыню и драгоценность и наслаждаясь возможностями исцеления и трансформации, которые есть всегда. 

Увидев целителя в Эриксоне, мы становимся способны заметить его в себе. И тогда мы глубже понимаем мудрые слова великого суфийского поэта Руми: 

Внутренняя суть человеческой сути – 

Джунгли. Иногда побеждают волки,

Иногда кабаны. Осторожнее дыши!

То нежные, добрые дела,

Как бабочки, летят от одного к другому.

То тайными путями крадутся злобные они.

В груди сменяют один другого миг за мигом

То демон, то ангел, то дикий зверь.

Но есть в тех дивных джунглях нечто,

Что может поглотить тебя или захватит в плен.

И если подкрадешься и сможешь украсть что-то,

Укради у него.

 

The inner being of a human being

Is a jungle. Sometimes wolves dominate,

Sometimes wild hogs. Be wary when you breathe!

At one moment gentle, generous qualities,

like Josephs pass from one nature to another.

The next moment vicious qualities move in hidden ways.

At every moment a new species arises in the chest—

now a demon, now an angel, now a wild animal.

There are also those in this amazing jungle

Who can absorb you into their own surrender.

If you have to stalk and steal something,

steal from them.

 

Сноски

[1] Используя термин «целитель», я не имею в виду обладание сверхчеловеческими способностями и не приписываю Эриксону магическую силу. Всю свою жизнь он работал над тем, чтобы описать свою работу с помощью базовых (хотя и обычно бессознательных) процессов, оцениваемых в особом состоянии внимания и намерения. В то же время, используя это слово, я намеренно стремлюсь расширить понимание Эриксона за пределы простых механистических и материалистических идей. 

[2] Если Вы хотите подробнее узнать о тех вызовах, с которыми сталкивался Эриксон на протяжении своей жизни, ознакомьтесь со следующими книгами: Erickson and Rossi (1980e), Rossi, Ryan,  & Sharp (1983), and Zeig (1985)

[3] Более подробное описание долгого сражения Эриксона с заболеваниями есть в книге его жены: Elizabeth Erickson, in Zeig, 1985.

 

Список литературы

Campbell, J.  (1949).  The hero with a thousand faces. New York: Pantheon Books.

Campbell, J. (1973)  Myths to live by. New York: Bantam.

Eliade, M. (1958).  Rites and symbols of initiation: The mysteries of birth and re-birth.  New York: Harper & Row.

Erickson, M.H. (1980a).   The nature of hypnosis and suggestion: The collected papers of M. H. Erickson, Volume 1. (Edited by E. L. Rossi).  New York: Irvington

Erickson, M.H. (1980b).  Hypnotic alteration of sensory, perceptual, and psychosocial processes: The collected papers of M. H. Erickson, Volume 2.  (Edited by E. L. Rossi) New York: Irvington.

Erickson, M.H. (1980c).  Hypnotic investigation of psychodynamic processes: The collected papers of M. H. Erickson, Volume 3.  (Edited by E. L. Rossi).  New York: Irvington.

Erickson, M. H. (1980d).  Innovative hypnotherapy: The collected papers of M. H. Erickson, Volume 4. (Edited by E. L. Rossi).  New York: Irvington.

Erickson, M. H., & Rossi, E. L.  (1977).  Autohypnotic experiences of Milton H. Erickson.  American Journal of Clinical Hypnosis, 20, 36-54.  (Reprinted in Erickson, 1980a.)

Gilligan, S.G. (1987).  Therapeutic trances: The cooperation principle in Ericksonian hypnotherapy.   New York: Brunner/Mazel.

Gilligan. S. G. (2002).  The legacy of Milton H. Erickson: Selected papers of Stephen Gilligan.  Phoenix, AZ: Zeig Tucker Thiesen.

Keeney, B. (1977).  On paradigmatic change: Conversations with Gregory Bateson.  Unpublished manuscript.

Lewis, T., Amini, F., and Landon, R.  (2000). A general theory of love.  New York: Random House.

Moore, R., & Gillette, D. (1993).  The magician within: Accessing the shaman in the male psyche.  New York: William Morrow.

Rossi, E. L., Ryan, M. O., & Sharp, F. A. (Eds.) (1983).  Healing in hypnosis: The seminars, workshops, and lectures of M. H. Erickson.  New York: Irvington.

Turner, V. (1969).  The ritual process: Structure and anti-structure.  Chicago: Aldine.

Zeig, J. K. (1985). Experiencing Erickson: An introduction to the man and his work.   New York: Brunner Mazel.